Повесть о Шурочке

Дорогие друзья! Мы продолжаем вас знакомить  с добрыми книгами на все времена. На этот раз мы хотим представить вашему вниманию книгу замечательной писательницы Екатерины Ильиничны Вощининой «Повесть о Шурочке». 

 

Свои детские годы Екатерина Ильинична описала в книжке для детей «Повесть о Шурочке» — кукле, переходившей от поколения к поколению.  История семьи Бойлей (капитана Платона Бойля, его жены, маленькой дочери Натальи и куклы Шурочки, привезённой капитаном из Марселя) легла в основу сюжета этого произведения.

Эту удивительную повесть хорошо читать всей семьей. Кукла Шурочка прожила на белом свете больше ста лет. Она видела великого князя Константина в Павловским парке, она жила в теплом и уютном русском доме с друзьями-куклами и ласковыми «мамами». Она знает, как дети готовились к Рождеству, как праздновали Пасху, как они играли, как заботились друг о друге. Шурочка рассказывает и о том, как появилось радио, коммунальные квартиры, как много горя принесла война... Её жизнь полна приключений и путешествий, а её способность любить и быть преданной поможет ей однажды спасти девочку от тяжелой, неизлечимой болезни. Бабушки и дедушки согреют душу, вернувшись в свое детство, мамы и папы откроют для себя много неожиданного в этой книге, а мальчики и девочки очень полюбят красивую старинную куклу в нарядном платье с розовым бантом вокруг пояса.

Книга была  написана автором в возрасте 90 лет!!

Когда у Екатерины Ильиничны спрашивали, какой период жизни вызывает у неё наиболее волнующие воспоминания, следовали  разные ответы. Прежде всего, она отвечала: «Возможно, моё детство. Вспоминаю многих достойных людей». Затем, немного подумав, продолжала: «Также тоскую по тем годам, когда была преподавателем Университета». И в продолжение резюмировала: «Но, наверное,  больше всего мне нравится писать книги». 

Семейный альбом  из архива Е.И.Вощининой (находится в краеведческом музее г. Павловска)

Е.И.Вощинина родилась в Твери в 1909 году, в скромной дворянской семье, затем училась в  школе в Вышнем Волочке, куда семья переехала после смерти отца. В начале 30-х окончила Высшие курсы иностранных языков профессора С.К.Боянуса, затем  педагогический институт и защитила диссертацию по немецкой филологии в Ленинграде. 

Е.И.Вощинина, 1927-1928 г.г.

 

До 1970 года преподавала в Ленинградском государственном университете на кафедре немецкого языка.  После выхода на пенсию посвятила себя писательскому труду. Она писала о блокаде и войне (на своём веку пережила три войны), об офицерах Российского флота. Отдельная часть её творчества- стихи и рассказы, адресованные  юным читателям. Екатерина Ильинична Вощинина скончалась на 102 году жизни 16 сентября 2010 года.

Особый интерес представляют воспоминания Е.И.Вощининой о своём детстве, о семье и близких, которые являются уникальным подлинным документом о жизни и традициях дворянства. Вот, что она писала в своём дневнике:

http://e-voschinina.livejournal.com/

«Моя длинная-предлинная жизнь (я родилась в 1909 году) протекала до текущего 2006 года в постоянной любви к близким. Эта любовь с малых лет была разнохарактерна. К одному человеку она искрилась нежностью и трепетным страхом за его жизнь и душевный покой. Такова была моя любовь к брату Алексею Ильичу Вощинину (страх не без основания - он не дожил до старческих лет). К концу его деятельной и плодотворной жизни я прониклась к нему и глубоким уважением.

Шурочка и Катя Вощинины

 

Иной была моя любовь к Бабушке: она основывалась на глубоком почтении, порой восхищении её глубоким умом, острой речью, с юмором, увлечённостью до самозабвения ответственной работой (была начальницей основанной в провинции гимназией) и любовью к людям. К концу её жизни с ней у меня был полный душевный контакт.

Иной раз моё чувство переходило в восхищение и в зрелом возрасте в потребность контакта письменного или личного во время отпуска. То был дядя (он жил в Москве), брат Папы, Пётр Константинович Вощинин, называемый Дядиком.

Моё чувство к Папе, Илье Константиновичу Вощинину, скончавшемуся в 1912г., когда мне было три года, основано на рассказах близких, исполненных обожания и восхищения, и не приобрело для меня конкретной формы. Лишь многочисленные фотографии (в ту пору полагалось быть без улыбки, с глубоким взором, как говорили тёмно-голубых глаз, передают и глубину мысли, и бесконечную доброту, но порой и грусть (болел смолоду туберкулёзом).

Моё чувство к Маме было всю жизнь сложно. Лишь в зрелом возрасте поняла её душу, вобравшую в себя две силы, по-видимому, очень различные, порой противоположные, окрашивающие её реакции на события - в ней была русская кровь от матери, и английская от отца. И последняя, подкреплённая суровым детством в Смольном институте, проявлялась всегда сильнее, что моя размазанная русская душа не воспринимала. (С детства, как ушат воды, полоснёт на мою восторженность английский холод. Играем с братом увлечённо - солдатики плюс куклы. Слышу, пришла Мама. Бросаюсь к ней, горячо рассказываю об интересной игре. И вдруг, в ответ: «Во-первых, поздоровайся. Почему у тебя грязные руки? Не на ковре играете? Причешись!». И ещё что-то, переходя на французский... Всё... иду понуро...)

Только прожив жизнь, я поняла, что как раз заложенное суровостью института и поддержанное английской выдержкой помогло Маме пережить невероятные трудности, выпавшие на её долю.

Как же складывалась мамина жизнь? Родилась она в Кронштадте, где служил её отец - капитан первого ранга Платон Романович Бойль. Он и мать (из коренной русской семьи Грязновых) её очень баловали. Русский уклад дома и религиозное воспитание (её крестил Батюшка Иоанн Кронштадский, подружившийся с семьёй Бойлей), плюс ласковое руководство няни (о ней ниже) никаким образом не подготовили маленькую Наташу к строгости Смольного института, куда её отдали шести лет. Надо сказать, что Смольный институт обрабатывал воспитанниц достаточно сурово. Сколько слёз видел дортуар седьмого класса (счёт классов шёл в обратном порядке)!

Домашняя обстановка в семье не была ориентирована на подготовку к этой суровости. Отец, бывая дома лишь в перерывы между дальними плаваниями по морям-океанам, баловал обожаемую дочь подарками из заграницы и не отходил от неё, ласково обходясь с ней. Баловала и мать, и поступившая в няни девушка, приехавшая в Кронштадт к сестре, бабушкиной кухарке, чтобы просить у Батюшки Иоанна Кронштадского благословения на поступление в монастырь. Это было прелестное, кроткое сушество, пережившее в деревне две горькие неудачи: она была хороша собой, появился сватавшийся к ней молодой, она его полюбила. И вот первое горе - он, будучи смелым и добрым, бросился в бурный поток Волги спасать опрометчивого мальчика. Его он выкинул на берег, а самого затянуло в пучину. «Долго ни на кого не глядела» - её слова. Но вот появился и другой обожатель - проходчик железнодорожных путей. И здесь судьба не пощадила - он попал под поезд. «Знамо - монастырь»... Отец Иоанн решил иначе: «Оставайся в этом доме няней», - она покорилась. Семья была довольна, со временем и она, привязавшись к девочке 3-х лет, назвавшей её почему-то «Вава» - так все её звали всю её жизнь, а мы, дети - ласково «Вавочкой». Только Бабушка звала её Натальей, - её имя.

.. Наша  неразлучная  спутница  няня…  Вавочка вошла в мою душу со всей её ласковой, очень тонкой и деликатной сущностью. Эта любовь, с лаской и с уважением к её неустанному труду и заботой о нас детях, с непреклонным выполнением строго требовательных заданий Мамы, заполняла мою душу до последних грустных и тяжёлых дней её жизни. Когда старшие дети пошли в школы, моя жизнь освещалась дружбой с Вавочкой, которая с годами крепла. Мы даже спали с ней в самой маленькой, самой уютной, солнечной комнате, стены которой были увешаны иконами и изображением живописного монастыря, по дорожкам которого я мысленно бродила с куклой или ехала по тут же пририсованной речке на лодке с монахом с удочкой. Как уютно и светло, светло! А в соседней кухне Вавочка стирает, но по моему зову приходит, вытирая на ходу руки, мне рассказать про монастырь. Счастье!

Возвращаюсь мыслями к Маме. Глубокую религиозность заложила в ней жизнь в семье в Кронштадте, где родители сблизились настоящей дружбой с Батюшкой отцом Иоанном Кронштадским, охотно бывавшим в их доме. Более того, мама прониклась к Батюшке глубоким религиозным уважением ещё и потому, что во время эпидемии скарлатины, проникшей в стены Смольного, Батюшка спас ей жизнь. Было это так. Начальство сообщило Бабушке о том, что Наташа при смерти. Три больных девочки были изолированы уже в смертную палату. К счастью, отец находился дома. Он бросился к отцу Иоанну с ужасной вестью об участи его крестницы. Батюшка тут же потребовал, чтобы отец свёз его в Смольный. Долго-долго молился он над кроватью погибающей - Наташа, единственная из трёх, выздоровела ...

Отношение Мамы  к Ваве вбило клин в мою душевную с ней  связь. Так и вижу перед собой две фигуры (уже в Ленинграде ) - Мама за столом, перед ней особая тетрадь, исписанная аккуратным почерком - записи расходов на покупки продуктов. Перед ней согбенная фигура 80-летней Вавочки, с трудом вспоминающей, сколько стоит картошка, соль и пр. Строгий мамин взгляд: «Ну, сколько я тебе дала, сколько осталось ?». А Вавочкина койка, стоящая в холодном, ПРОХОДНОМ (!) коридоре, а примус, который надо прочищать иголкой особой ... вот вспыхнул, слава Богу! А как иначе? - шепчу себе теперь в защиту Мамы, которая экономила, давая нам возможность: Лёше - закончить технический вуз (порой зарабатывал чертёжником на заводе), Шуре - институт истории искусств (ИИИ-один остряк говорил: Институт Испуганной Интеллигенции), мне - Курсы языков вечером (утром давала детям уроки французского, затем немецкого языка, немного зарабатывала). Но основной кормилец - Мама! И опять возникает в душе вопрос: ну почему Маме по дороге с уроков не купить было в магазине что-нибудь, хоть кусок хлеба? И тут же укор себе - а я почему этого не делала? Всё... замолкаю...»

 

Эта замечательная женщина прожила долгую жизнь. Пережив революцию, гражданскую войну, блокаду, во время которой она потеряла почти всех близких, Екатерина Ильинична осталась удивительно добрым и светлым человеком.